Флагман в изгнании - Страница 63

Она загнала эту мысль подальше в закоулки сознания, повернулась и преданно взглянула на гражданина комиссара Фонтейна, стараясь не выказать неприязнь. Когда-нибудь, обещала она себе, когда-нибудь…

Фонтейн улыбнулся ей, удерживая на лице привычную маску человека, глубоко озадаченного всеми этими флотскими проблемами. Ее довольная физиономия его злила. Он не больше других любил, когда его считали дураком, особенно если эту низкую оценку даже не потрудились скрыть. С другой стороны, он очень много труда положил на то, чтобы доказать МакКвин, что он всего лишь заурядный безграмотный пролетарий, далеко превысивший свой уровень компетентности. Фонтейн вовсе не собирался доводить до ее сведения, насколько хорошо он разбирается в действиях ее группы и уж намного лучше ее самой понимает смысл задания.

Государственная безопасность долго и тщательно отбирала комиссара для МакКвин и наконец остановилась на Эразмусе Фонтейне, хотя секретарь Сен-Жюст и не хотел его отпускать. Сморщенный коротышка Фонтейн напоминал безобидного провинциального дядюшку, но внешность была обманчива. Граждане комиссары (конечно, кисло подумал Фонтейн, теперь всех надо звать гражданами, прол – это ведь неуважительная кличка) большей частью произошли из тех, кто больше всего ненавидел Законодателей и всей душой радовался убийству президента Гарриса. Иногда их ненависть была вполне рационально порождена неравенством, существовавшим при старом режиме, но люди оставались людьми. Большая часть официальных шпионов Комитета ненавидела старый режим просто потому, что при нем они носили клеймо неудачников. Многие рады были помахать кнутом, как только он оказался у них в руках, хотя офицеры, за которыми они присматривали, были приспешниками старого режима ничуть не больше, чем они сами. Офицер есть офицер, но если они не могли отомстить тем, кто якобы их обидел, то сойдут любые жертвы.

В определенной степени КОС и госбезопасность не возражали. Они и сами не доверяли военным. Вражда между офицерами и гражданами комиссарами служила предупреждением для офицеров – слишком дорого обойдется даже намек, даже отдаленное сходство с предательством. Она же гарантировала, что офицеры и комиссары не объединятся против нового режима.

К сожалению, некоторые офицеры – вроде Эстер МакКвин – требовали особо осторожного обращения. Ее политические хозяева ничуть не сомневались, что верна она только себе самой. Но при всем при этом она была чуть ли не лучшей из уцелевших адмиралов. Ее таланты были нужны им, но в то же время ее высокий интеллект означал, что глупый надсмотрщик тут не годится, – а с человеком, чьи способности она могла бы уважать, она будет чрезмерно осторожна.

Поэтому послали Фонтейна. За его безвредной внешностью скрывалась бесстрастная безжалостность компьютера. Он-то как раз при старом режиме жил неплохо. Он был майором в Службе внутренней безопасности, которой командовал Сен-Жюст, и занимался надзором за армией. Но этого ему было мало, и, когда произошла реорганизация органов госбезопасности, майор Фонтейн, чье знакомство с флотскими операциями помогло Сен-Жюсту организовать убийство Гарриса так, чтобы обвинить в нем флот, был повышен в звании до бригадного генерала.

Сен-Жюст предпочел бы использовать человека с такими способностями во главе одной из планетарных служб наблюдения госбезопасности, но сочетание компетентности Фонтейна и неизбывной паранойи с военным опытом, о котором МакКвин не подозревала, делали его исключительно подходящим для присмотра за ней.

– Так операция идет по плану, гражданка адмирал? – спросил он самым безобидным голосом. МакКвин постаралась набраться терпения.

– Да, гражданин комиссар. Мы подойдем к Альфе Майнета почти точно вовремя.

– Замечательно, гражданка адмирал. Уверен, Комитет будет очень доволен.

– Рада, что вы так думаете, гражданин комиссар, – ответила МакКвин и снова повернулась к экрану, на котором пятьдесят пять кораблей флота Народной Республики во главе с шестнадцатью супердредноутами Седьмой и Двенадцатой линейных эскадр мчались сквозь гиперпространство на скорости, в тысячу триста раз превышавшей скорость света.

* * *

Людвиг Стэнтон, Красный вице-адмирал КФМ, стоял перед главным экраном КЕВ «Величественный» с чашкой кофе в руке и, сдерживая зевоту, следил за импеллерными сигнатурами своих кораблей.

Подразделения оперативной группы Майнет-01 кружили по удобным орбитам вокруг Эвереста, единственной обитаемой планеты системы Майнет. Все меры предосторожности были приняты, и на центральный пост флагманского дредноута поступала информация с сети датчиков, способных вести передачу быстрее света. Сеть охватывала всю систему и могла засечь любой корабль крупнее бота, проходящий сквозь нее на включенных двигателях. Внешняя линия сенсорных платформ располагалась больше чем в световом часе от звезды класса G3 – центрального светила системы. Послать в дозор пилотируемые корабли значило бы просто рассеять силы, не улучшив наблюдения, так что его эсминцы и тяжелые крейсера с полуэскадрой дредноутов держались поблизости, готовые ответить на любую угрозу.

Стэнтона раздражало, что он торчит так далеко от поля сражения, пока силы адмирала Александера воюют с главным Флотом Хевена на пространстве между Найтингейлом и передовой базой Альянса на Тетисе. Майнет был не особенно важен стратегически. Он служил фланговой опорной точкой разведзастав, помогая огромной базе флота на Грендельсбейне прикрывать южный фланг Альянса от флотов Хевена, расквартированных на Тредвее и Солвее. Но Белая Гавань атаковал в направлении звезды Тревора, так что хевы увели из этих систем все мобильные соединения, а их орбитальная оборона угрозы не представляла. Стэнтон был согласен, что миллиард обитателей Майнета надо защищать – Майнет с самого начала входил в Альянс, и Мантикора взяла на себя обязательства по его обороне, – но его четыре корабля стены имели слишком большую огневую мощь, чтобы держать их в ста пятидесяти световых годах от передовой.